Содержание материала

XVIII в. породил также любовь к экзотике, к восточным странам и культурам, к поездкам за пределы старого континента. С этой точки зрения наибольшим уважением пользовался Константен-Франсуа, граф де Вольней, известный серией книг и, особенно, «Руинами, или Размышлениями о революциях империй», опубликованными в 1791 г., а также «Путешествием в Сирию и Египет», увидевшим свет четырьмя годами ранее, после путешествия автора на Ближний Восток. Поражает метод, использованный в книге, и ее обстоятельность. Автор приводит сведения об этнической картине в Египте, о религиозных практиках, о законах, главным образом, о законе о собственности, о культуре и традициях, истории и исторических монументах. В текст включены восемь гравюр, карт и планов, в том числе изображения Сфинкса и пирамид Гизы, вызвавшие особый интерес; к тому же там есть гравюры некоторых крупных археологических памятников этого региона. Книга пользовалась большим успехом и выдержала несколько изданий, из которых третье, 1799 г., наиболее подробное, появилось как раз тогда, когда экспедиция Наполеона в Египет вызвала новый всплеск интереса у широкой публики. В число его читателей входили, несомненно, офицеры и ученые, готовившиеся к отправке в Северную Африку. Сам Наполеон читал Вольнея перед отъездом на Ближний Восток и не скрывал своего восхищения, заявив в Moniteur, что это была «практически единственная книга, которая не лгала». И это очевидное доказательство того, что в бурлящем конце столетия проснулся невероятный интерес к другим цивилизациям и существовал культурный обмен между литературной и военной средой.
Хоть страсть к чтению и образованность в духе просветителей, отмечавшие Наполеона, были для той эпохи скорее исключением — было не так много генералов, кто прочитал бы великие классические труды по истории и военному делу или отправился бы на войну, прихватив с собой целую библиотеку — офицеры все-таки были людьми книги, цивилизованными и наделенными определенной широтой взглядов.
Французские офицеры попадали в другие европейские страны, вооруженные некоторыми ожиданиями и суждениями, почерпнутыми из книг. Даже в самых тяжелых обстоятельствах они интересовались способами ведения сельского хозяйства и городской архитектурой; они судили о пейзажах, особенно о скалах, ущельях, горных вершинах, столь популярных у путешественников, совершавших Гранд Тур, и вызывавших беспокойство или ощущение опасности. Это привычка, заимствованная у авторов XVIII столетия, в особенности у тех, кто уже стоял на грани романтизма. Эти суровые пейзажи представлялись дикими, далекими, труднодоступными краями, неким тайным миром, куда проникает турист. «Остров Капри, имеющий в окружности примерно десять миль, со всех сторон окружен высочайшими скалами, и, как я вам уже сообщал, попасть туда можно лишь через маленький порт, находящийся против Неаполитанского залива». Эта фраза, принадлежащая перу маркиза де Сада, типична для литературы путешествий того периода, и мы обнаружим ее в различных вариациях в сочинениях военных, которые подчеркивают самые драматические, самые экзотические и чудесные черты открывающихся их взору пейзажей. Тем самым они угождают читателям этой литературы путешествий, для которой привычным стало описание чего-то исключительного, видов редкостных, утонченных и далеких от повседневного опыта. В частности, очень часто исторические монументы представлялись будто обнаженными, одинокими, купающимися в лунном свете. Подобно Колизею, описанному Луи Симоном в его «Путешествии в Италию и на Сицилию» (1828): «Мягкий, размытый свет, который он отбрасывал на валуны, сгрудившиеся вокруг арены, не позволял разглядеть ни одной печальной детали, свидетельствующей об упадке, ничего, что напомнило бы о линейке и циркуле. Некое идеальное величие, без цвета и почти без формы, высилось в одиночестве, и это рукотворное сооружение из стен и сводов можно было принять за кратер потухшего вулкана с крутыми стенами жерла». В военных мемуарах встречается то же стремление к строгости и утонченности.